макет трехстворчатой ширмы 180×180 см, вертикальная секция 60×180 см
НАТАЛЬЯ АЛАТОРЦЕВА
Ра-Стен-иЯ
Жилмассивы Шаболовки и Тульской в Москве: Люди принесли с собой и посадили растения, потому что затеяли построить новую жизнь и хотели как лучше. Мы видим в районе очередной виток истории, считываем воспоминания, отражения и свет, взаимное формирование человека со средой обитания.
Уникальность этого проекта — в большой степени в уникальности района. Наш район — заводской. Здесь начинали с чистого листа, новые дома для рабочих строили на месте старых, деревянных, и в них виделась — где-то впереди — новая жизнь. Новое — абсолютно всё: новые заводы со всех сторон, новые стены, новый быт. Новая этажность, площади и нормы инсоляции. Новые большие окна, пропорций (особенно — ширины), которую редко встретишь среди более поздних построек.
Окрестные заводы: ЗИЛ — за рекой, через мост. МЗОЦМ — в середине района. Недалеко от него — Московский завод электроизмерительных приборов, завод «Вентилятор», впоследствии «Газоаппарат», впоследствии «Московский завод холодильников». Конгломерат из станкостроительного завода, завода «Станконормаль», института «Гипростанок» и др. — в противоположной от реки стороне, на похожем расстоянии. Старые фабрики тяготели к воде, нужной для производств. Это — гончарно-изразцовый завод И. С. власова, впоследствии — Московский керамико-плиточный завод, Даниловская суконная мануфактура. Следующее поколение производств больше зависело от крупных тэц (две и сейчас есть в окрестностях ЗИЛа, одна — у Орджоникидзе).
Большая часть нежилой застройки района уже трансформирована, заводов почти не осталось, не осталось и многих их зданий. Но жилая — сохраняется в сложившемся виде, включая палисадники. Если мы встанем спиной к заводу — лицом к дому, мы увидим тот же кадр, что и возвращавшиеся с работы жители 20 лет назад, или 50 лет назад, или, может, даже 100 лет назад: растения живут долго и сохраняют место узнаваемым для нас. Даже если деревья вырастают, мы все равно узнаем место: делая микроклимат более благоприятным (отбрасывая тень), они располагают нас к себе, и мы даже можем быть склонны обмануть себя, решив, что так и было. Хотя стало лучше. Люди хотели сделать «как лучше» у своего жилья рядом с заводами, и, в каком-то смысле отдав часть нужной для этого работы растениям, получили именно такой результат. Тут действительно стало лучше, но не тем способом и не вполне в ту сторону, куда рассчитывали создатели. И уже нет тех заводов, и тех людей, и идей, остались только стены и растения, для других.
Растения у домов — деревья, палисадники, горшки в окнах квартир и подъездов — мы видим как следы тех, кто приехал сюда жить и работать на заводах. Прогулка вдоль воображаемых стен, где портреты растений вписаны в окна домов — кажется, хороший способ рассказать их историю.
Попадая в такие места, улавливаешь ощущение, что они могли бы говорить. Этот проект — попытка увидеть такой разговор, перевести его с одного молчаливого языка на другой, более концентрированный и фрагментарный. Фотографии тут — попытка выразительной памяти места, исследование и путешествие, в котором мне по-прежнему непонятен его финал, оно еще не окончено. Альтернативный процесс печати фотографий (цианотипия, засвечивание солнечным светом и варианты тонирования, в которых использованы танины из растительного сырья) делает отпечатки не вполне предсказуемыми, они приобретают некоторые свойства живого.
Делая эту работу для выставки я думаю про работу света, отражаемого зеркалами и просветами в ткани объектов — то видимое, что говорит нам о растениях даже когда их нет. Солнечная энергия позволяет растениям синтезировать вещества, из которых они построены, в определенном смысле растения и есть сконцентрированный свет. Солнечный свет, участвующий в создании изображений растений — как будто делает эти изображения ближе к настоящим растениям.
