Екатерина Юшкевич: ''Часто шучу над тем, что меня расстраивает''

Екатерина Васильева — Катя, спасибо, что согласились ответить на мои вопросы для Wall. Мы с тобой знакомы давно, так как учились вместе в ФотоДепартаменте в 2012–2013 годах. Я помню, что мы все были включены в процесс обсуждения твоего попадания в заветное «Поле чудес’’ и негодовали, почему такие прекрасные кроссворды пытаются игнорировать))) Можешь ли ты сейчас оценить как процесс, так и результат в виде книги с точки зрения тебя сегодняшней.

Екатерина Юшкевич — Это довольно трудно, потому что, мне кажется, когда проект сделан, он уже тебе не принадлежит. Я его даже с трудом как свой воспринимаю сейчас. Я очень люблю этот проект, потому что он связан с замечательным периодом в моей жизни и, поскольку был не придуман, а скорее со мной случился, он оказался сложнее и интереснее, чем я его понимала сама в начале. До последнего момента я все время возвращалась к тому, что нужно переделать книгу, она вышла тогда тиражом не то 12, не то 20 штук. Она мне очень не понравилась, когда я ее увидела, но ее пришлось принять такой какая есть, поэтому я ее раздавала поскорее всем вокруг. Так вот, я мечтала сделать модный дизайн и напечатать нормальный тираж (50 штук хотя бы), но совсем недавно мой друг убедил меня, что поправить стоит только кривую цветокоррекцию и может совсем чуть-чуть макет, стараясь оставить дизайн, потому что это уже своего рода артефакт. Сейчас я склоняюсь к такому размышлению, если однажды у меня появятся все-таки деньги на второй тираж. 

ЕВ — И второй вопрос, это был твой первый опыт в каком-то смысле перформативных и интерактивных практик с документацией. Или ты бы дала какое-то другое определение, или его нет? 

ЕЮ— Мне нравятся просто «практики работы с документацией», потому что слова «интерактивный» или «перформативный» не близкие мне.

  ШЕСТЬ БУКВ. ПЕРВАЯ — Л  

ЕВ —  Скажи, пожалуйста, влияет ли как-то или влияла ли на твою художественную практику и работу куратора профессия инженера тепловых и атомных электростанций? Если да, то как?

ЕЮ — Я люблю думать об этом сама, потому что мне нравится находить объяснения в прошлом событиям в настоящем. У меня аналитический склад ума, он точно определяет то, как я работаю) Каких-то прямых отсылок пока не  случалось, но они будут, мне самой интересно, когда и как. 

ЕВ — С 2018 года ты являешься куратором в Центре современного искусства имени Сергея Курехина. Можешь ли рассказать про любимую выставку, организованную тобой там? 

ЕЮ — Моя самая любимая выставка — «Решения и ответы» «Инженеров искусства», которую мы сделали с Николаем Маргиевым. Я до сих пор очень признательна художникам за то, что они предложили ее сделать именно нам, потому что Инженеры мне кажутся невероятно интересным и несправедливо недостаточно изученным явлением в истории ленинградской художественной жизни. То есть речь не про то, удачно или нет все работало с пространством, речь о том, что я горда и рада, что такая выставка в принципе была. 

ЕВ — Существует ли у тебя свой метод или методы экспонирования произведений искусства, часто ли испытываешь восторг, если чувствуешь, что приняла верное решение? 
ЕЮ — Методов нет.  Я только одно поняла, что когда делаешь «в полсилы» потом всегда жалеешь, потому что результат разочаровывает, к нему добавляется чувство вины и дальше сложно что-то делать следующее, ведь сам себе перестаешь доверять, а когда все силы отдаешь и до последнего упорствуешь, чтобы получилось хорошо, каким-то магическим образом все складывается в итоге.

ЕВ — Хотела ли ты когда-нибудь независимости и иметь свое собственное пространство для выставок? Или есть ли такие планы? Упирается ли все только в финансовую сторону? 

ЕЮ — Очень бы хотела. Только в нее и упирается. 

ЕВ — Ты была участником арт-резиденций в Сатке, Норильске, Владивостоке, Екатеринбурге и Хельсинки. Можешь ли кратко рассказать про особенности каждого места, и являлась ли для тебя работа над проектом главной целью в резиденции? Или ты ставила для себя еще какие-то задачи? 

ЮШ — Хм, работа над проектом является для меня главной целью в резиденциях. Но тут важно сделать оговорку, что до последнего времени вне ситуации резиденции у меня делать ничего не получалось. Сейчас,  кажется, я чуть-чуть стала находить способы, но это относительно недавно.
Я точно не отношусь к резиденциям как к отпуску с интересной программой. Тут важно и то, что в непривычную среду попадаешь и то, что ничего не отвлекает.  Про каждый город довольно долго получится говорить.

В Хельсинки, кстати, была не направленная на производство работ резиденция — а скорее, не знаю, на поиск друзей) По крайней мере для меня так вышло. Но именно ТОКОМАК многое определил для меня в дальнейшем, потому что там мы подружились с Алиной Белишкиной, а по дороге домой, в автобусе Хельсинки-Петербург я решила ехать на Документу, после чего вообще все пошло по другому.  

В Норильске грустная красота и каждая веточка напоминает про Норильлаг, экологию и т. д. Но при этом там очень смелые и сильные люди.

Владивосток для меня был как в песнях Мумий Тролля. Мне всегда казалось, что это какой-то абсурдистский набор слов и образов в песнях Лагутенко, но как-то я оказалась на набережной и разом увидела все, о чем он поет. Есть какая-то хтонь во всем необъяснимая. И еще там природа совсем другая, не как в наших широтах.  Такая же, но другая) 

Екатеринбург — мой самый любимый город уже давно. Я все время говорю, что есть города красивее, но не знаю лучше. Плюс, я оказалась в Доме Метенкова, когда у меня был какой-то внутренний кризис. Поэтому у меня с ним особые отношения. 

ЕВ — Еще буду рада, если подробнее остановишься на резиденции, где ты делала «Хорошую историю», связанную с островом. Знаешь ли ты этот проект  Toril Johannessen https://www.toriljohannessen.no/works/a-journey-to-an-island/? Не знаю почему, но когда я рассказывала студентам про этот проект, вспоминала твою историю, несмотря на то, что тематика там другая. 

ЮШ — Нет, не знаю. «Остров в форме сердечка» похож немного на «Шесть букв, первая — Л» он тоже про недоступность, обсессивное желание и фрустрацию от того, что ты получил то, что просил, но теперь не знаешь, что с этим сделать. 

ЕВ — Рассказывая о своей практике в резиденции в Екатеринбурге ты упоминала: «Если попробовать коротко сформулировать мой метод, то я бы сказала, что мне интересно создавать ситуации и дальше наблюдать за тем, как они будут разворачиваться. Ты кидаешь камень в воду и смотришь, как от него расходятся круги».

ЕЮ — На самом деле, это я свою подругу цитировала. 

ЕВ — Я так понимаю, для тебя очень важны люди и взаимодействие с ними. Как ты думаешь, изменится ли что-то или уже меняется в нашем обществе с учетом пандемии? Появится ли настоящая потребность жить меньше в виртуальном мире как конфронтация на ситуацию? 

ЕШ — Я бы не выделяла  людей, я бы сказала, что мне важны случайности, через которые себя проявляет жизнь (история, в данном случае). 
Честно говоря, я совсем не специалист в вопросе изменений общества и особенно в отношении разговоров вокруг пандемии. Мне  кажется, оно меняется в любом случае в ходе множества процессов, может быть, какие-то из них менее заметные, но не менее важные. 

ЕВ — Может ли сложиться в твоем цикле работ ‘’Хорошая история’’-  история про Санкт-Петербург, и что для этого должно произойти? Может быть, я смогла бы тебя подтолкнуть и запустить этот процесс? И как ты относишься в рамках этой идеи к онлайн-резиденциям?  

ЕЮ — Я не знаю. Во всех прошлых работах была «встреча» с каким-то снимком или его отсутствием, вопрос, который меня по-настоящему волновал (не в социальном смысле, а в чувственном). И, мне кажется, он возникал, потому что я оказывалась в незнакомой среде — мне было что-то неясно и беспокойно от этого.  Не думаю, что такую ситуацию можно найти дома.
Онлайн форматы — это совсем не мое, я не чувствую, что что-то происходит, мне все в них кажется не по-настоящему. 

ЕВ — Будет ли продолжение истории про ‘’Горшочек с базиликом’’?

ЕЮ — Нет, базилик — однолетнее растение. У нашего закончился жизненный цикл. 

ЕВ — Расскажи, пожалуйста, про твои отношения с Санкт-Петербургом и Москвой. Почему однажды ты уехала и Спб и все равно вернулась? 

ЕЮ — Я уехала, потому что не знала, как в Петербурге дальше развиваться, не могла в городе найти себе места (не в плане работы, а вообще). Переезд здорово меня взбодрил, я чудесным образом  нашла работу в ЗИЛе, которая меня три года вдохновляла новым и новыми задачами. Когда пришло время с ЗИЛом расстаться, я поняла, что если сейчас найду какую-то еще работу, останусь в Москве слишком надолго, а я никогда не думала о переезде навсегда.  И потом, мне захотелось иметь свой дом, поэтому я вернулась в Петербург. 

ЕВ — Ты один из немногих авторов, которые используют хороший добрый (по мне) юмор в своих проектах. Делаешь ли ты это интуитивно или стараешься проработать идею с учетом такого подхода? 

ЕЮ — Я не думала так никогда, так что это точно интуитивно. Но я и просто, вне проектов, часто шучу над тем, что меня расстраивает. Мне кажется, через шутку ты можешь сформулировать критику также точно, но менее грубо. 

ЕВ — Лучшие три выставки, которые ты посетила за последние пять лет? Почему они лучшие? По возможности, поставь ссылки.

ЕЮ — Это сложно. Мне нравятся многие выставки под кураторством Петра Белого, в «Люде» и не только в ней. В них много случайной красоты, которую, кажется, не подстроить, но можно создать условия для ее возникновения. 

Еще была отличная выставка про ВХУТЕМАС в Музее Москвы недавно. https://mosmuseum.ru/exhibitions/p/vhutemas/ Она сделана с большим профессионализмом, уважением и любовью к материалу, и при этом сделана очень просто без каких-то фокусов и аттракционов, в ней видно было внимание к деталям и огромный труд. Меня такие вещи очень вдохновляют, независимо от темы. 

Почему-то вспомнила про выставку Эль Лисицкого в Третьяковке. Не помню, кто там был куратор и какой контекст, но помню, что за неделю до этого были мы с другом на выставке Эгона Шиле, ходили по залам и все ждали, что что-то с нами произойдет, а оно не происходило. И в итоге намного больше этой какой-то растерянности и хрупкости, самой разной чувственности, нашла я в конструктивистских чертежах Лисицкого.  
Это конечно не топ за последние 5 лет, а то, что почему-то вспомнилось сейчас. 

Я, в принципе, не очень люблю выставки как форму художественного события. Мне кажется, они сейчас почти не работают как высказывание, это скорее повод поговорить с друзьями около работы художника. А с этим измерением (выставка как публичное пространство) мало кто работает. 

Делать выставки часто намного интереснее, чем их смотреть, мне кажется. 

ЕВ — Было ли у тебя когда-нибудь желание обладать каким-нибудь экспонатом с любой выставки, который не вписывается в круг твоих интересов? Если да, то каким?

ЕЮ — Ого, нет, не было. Я вообще не очень люблю предметы. Но мне  иногда что-то дарят друзья, это, как говорится, ценно не ценой. 

ЕВ — Любимая книга (и) по теории искусства.

ЕЮ — Я люблю Барта, который, к счастью, написал почти обо всем на свете. 

ЕВ — Придумай, пожалуйста, название моей следующей выставки на Wall-online. Это название я буду использовать для Open call.

ЕЮ — «Незаданные  вопросы».

сайт cargocollective.com/katya_iushkevich