Варя Гладкая: ''Каждый автор по-своему осмысляет действительность''

Wall берет интервью у критиков, фотографов, художников и кураторов, чье мнение и опыт нам глубоко не безразличны.

Варя Гладкая — фоторедактор, преподаватель, фото и видео продюсер. Живет и работает в Москве.

Екатерина Васильева — Варя, спасибо, что согласилась ответить на мои вопросы для Wall.

Первый вопрос, который я бы хотела тебе задать, относится к твоему послужному рабочему списку: ты работала фоторедактором в ряде изданий, среди которых «Формула Карьеры», Newsweek, Forbes. Несколько лет руководила фотослужбой журнала Forbes Russia и была руководителем объединенной фотослужбы РБК. В прошлом году, благодаря чему я познакомилась с тобой лично, ты стала фоторедактором фотожурнала на платформе Republic.Расскажи пожалуйста, в чем главное отличие твоих задач, твоей роли фоторедактора и правил при выборе фотографов в этих изданиях?
 
Варя Гладкая — Моя работа в Forbes главным образом была связана с воспитанием фотографов с одной стороны, а непрофессиональных моделей — бизнесменов, предпринимателей, политиков, ученых — с другой. Сейчас мало кто задумывается, но именно Forbes Russia воспитал в России портретистов, способных делать классную портретную деловую фотографию, грамотно используя искусственный свет в помещении и на натуре. В 2004, когда мы начинали, в Москве этого почти никто не мог. Было достаточно отличных глянцевых фотографов, знающих свет и умеющих делать качественное изображение, но только до той поры,
пока в кадре не появлялся «простой» (не модельной фактуры) человек. Мы собирали всех, кто подавал надежды — объяснили, что хотим, работали над ошибками, старались вместе догнать западных авторов.
Кроме того, в Forbes пришлось воспитать саму культуру подобных съемок. Мы упорно учили наших героев сниматься осознанно, уважать работу фотографа. Очень много тратились на разъяснения пресс-секретарям и свите подобных людей, про права фотографа и права портретируемого.

В РБК стояла задача другого порядка: из хаоса сделать систему. Надо было оптимизировать довольно большие, но бессмысленные фотоотделы. Придумать, как сделать так, чтобы все это работало и выдавало качественный фотоконтент на очень разных площадках — в газетном формате, на сайте и в глянцевом журнале. Все это было очень интересно и перцу добавляли, конечно, катастрофически маленькие бюджеты.

Фотожурнал на Republic.ru — это чистый эксперимент. Издание работает по подписке. Особенность состоит в том, что доходы фотографа, чьи серии и проекты мы публикуем, складываются из денег подписчиков и зависят напрямую от того, сколько полных прочтений материала произошло. Для фотографа это означает, что он получает не фиксированный гонорар, а роялти — ежемесячные отчисления за прочтения. Некоторые серии приносят неплохие доходы авторам, некоторое — совсем скромные. В этом издании я обладаю наибольшей свободой. Я сама ищу, выбираю проекты, затем работаю над их подачей с автором. Главная задача — чтобы истории, которые снимают русские авторы, увидело больше людей. И мне очень хочется, чтобы фотографы имели бы еще одно издание, которое, хоть частично, помогло бы отбить затраты на проекты, которые они придумывают и реализуют самостоятельно, за свой счет.

И второй вопрос, насколько изменилась ты за это время, и изменилось ли твое отношение к средствам массовой информации? Можно ли конструктивно управлять сознанием людей и как-то менять его с помощью фотоисторий сейчас в Republic, затрагивая разные темы и проблемы? Как найти оптимальный баланс в выборе и освещении?

Конечно, изображение, это очень сильный медиум — если автор умеет работать с ним осознанно и глубоко. Фотожурнал принципиально не отличается от любого текстового журнала, просто говорит на языке фотографии. Здесь каждый автор по-своему осмысляет действительность и приглашает к диалогу о частном и общественном, о том важном, что происходит вокруг и внутри нас. Иногда рассказать об этом изображение может лучше слов. Про управление сознанием. Естественно, это все реально. Другой вопрос, что лично я не пытаюсь влиять, я просто хочу, чтобы вопросы, которые ставят фотографы своими сериями, запустили в других механизмы думания. Для меня этого достаточно.

ЕВ —  24 декабря 2017 года в фейсбуке ты поставила следующий пост: Очевидно, что фотография — волшебство, которое останавливает время, сохраняет неповторимую секунду (долю секунды!) жизни — человека, растения, пространства. Никакие технологии не сделают процесс запечатления времени менее удивительным. Но интересно не только изображение как таковое, но и история, которую оно претерпевает в дальнейшем. Тут загадок, перекличек, связующих не меньше, а движение жизни раскрывается по-своему. Обнаружила, что на одном небезызвестном снимке Блока пятна на фоне — вовсе не пятна, а отчетливые отпечатки пальцев. Кто тот незнакомец, навсегда оставшийся связанным с Блоком рисунком подушечек указательного и большого? Как мало мы знаем о следах, что оставляем в пространстве жизни и о дальнейших путешествиях этих следов во времени. Является для тебя фотография таким же волшебством и можешь ли ты сегодня привести в пример еще какую-нибудь фотографию, где ты ощущаешь такую же тактильность и присутствие времени.

ВГ — Таких снимков довольно много. Выбирая фотопроекты или вообще обращая внимание на снимок — вероятно — я как раз и реагирую на это волшебство. Вот кадр и в нем ничего нет, пустота, хотя он формально и красив. А вот другой кадр — возможно, и неидеальный — но он просто работает. Останавливает меня, говорит мне: чувствуй, думай. Конечно, любые старинные снимки, а особенно таинственные, про создание или сюжет которых мы мало знаем, а только гадаем, всегда дают ощущение волшебства. Именно поэтому первой публикацией Фотожурнала был твой проект с использованием случайно купленного архива мальчика-бойскаута.

ЕВ — Насколько я понимаю, ты очень любишь Италию. Расскажи, пожалуйста, про твой любимый город и твой любимый музей в нем, почему ты их выделяешь.

ВГ — Мне трудно выделить один город или место. Я люблю и Север — там дышится как-то иначе, и Юг, где из терракотовой земли торчат седые, заверченные вокруг самих себя оливы. Италия для меня — это не столько конкретные места, скорее короткие кинематографичные эпизоды: все то, что можно заметить и бессрочно хранить в своем сердце. Например, однажды мы с компанией оказались в одном белоснежном городке. Стоял полдень, и солнце нещадно заливало город. Было очень тихо и пусто — сиеста. Мы ехали на машине и остановились на светофоре. Вдруг из переулка вышел и пересек улицу — прямо перед нами — крохотный жокей в белом, ведущий под уздцы невероятных размеров белоснежного коня, очень ухоженного. Жокей казался совсем крохотным возле этого мускулистого, блестящего, лоснистого зверя. Это был великолепный план! Великолепный, сильно пересвеченный белоснежный кадр! На выезде из города мы увидели плакат не то о выставке, не то о скачках, которые в эти дни проходят в городке.
В Рим, конечно, можно возвращаться бесконечно. И положа руку на сердце — мне хочется в Рим всегда. Возможно, это просто мой город, в котором рано или поздно я буду жить.
Если говорить о музеях, думаю, любому фотографу необходимо заглянуть в галерею Уффици во Флоренции. Мне нравится зал, где от пола до потолка из некоторого мрака на тебя глядят десятки лиц  — портретисту небесполезно там побродить. Как живописцам удавалось так писать характеры?

ЕВ — Твои родители — творческие люди. В какой степени они повлияли на тебя? 

ВГ — Что касается фотографии: в молодости папа был увлечен фотографией. Он, действительно, очень талантливый человек в самых разных сферах, но и как фотограф необычайно хорош. Когда мне было 14, он подарил мне камеру, оборудовал черную комнату, научил проявлять и печатать. Всем этим я довольно продолжительно баловалась. И с этого и пошла фотографическая линия моей жизни. Если говорить шире, детство для меня — неисчерпаемый источник воспоминаний, образов и снов. Для меня это, действительно, потерянный рай, по которому я тоскую бесконечно. Но это хорошая тоска, светлая. Мои родители совершенно не советские люди. Тут можно много и долго рассказывать. Но основное, конечно, это то, что они строили свой собственный мир, как бы игнорируя  — не знаю, как это у них получалось, — все то отвратительное, что составляло советскую действительность.
Они слушали хорошую музыку, делали любимое дело, были внутренне свободными и формировали вокруг собственное пространство. У них были такие же симпатичные друзья. Позже, несмотря на всю тяжесть 90-х и 2000-х они так и не отошли от своих представлений о собственном мире, мире по своим правилам  — каким-то неведомым образом они по сей день живут в своей собственной парадигме. Это вызывает у меня восхищение. Кроме того, родители еще и очень красивые люди, они шили себе одежду сами, как-то модно и легко выглядели. Ты шёл по улице и знал, что они очень красивые. Да и детство я вижу чередой каких-то красивых моментов. Мы путешествовали на лодках по озерам и рекам Ленинградской области, жили на заброшенной даче на Финском заливе очень солнечными днями в сорокоградусный мороз, ходили слушать пластинки в музыкальный магазин на Загородном проспекте. Словом, от родителей — целая картотека чудесных, цветных образов и открыток.

ЕВ —  Есть ли у тебя женщины-художницы и женщины-писательницы, которыми ты восхищаешься или к которым испытываешь другие, схожие по смыслу эмоции? Если да, то кто и почему.

ВГ — Таких персон очень очень много. Из современных живописцев мне нравится петербуржский художник Ира Васильева, ее пейзажи и  натюрморты — это что-то щемяще родное. Я люблю живопись своей сестры Евгении Гладкой. Если говорить формально, она занимается портретами. Но ее стиль совершенно удивительный, самобытный, ни на кого непохожий.

Что касается фотографии — сейчас много крутых молодых фотографов-женщин. Меня поражает сила откровенности и бесстрашия, с которой женщины рассказывают о том, что их волнует. Недавно я познакомилась с Яной Пирожковой —  совсем молодым автором, которая уже сейчас делает очень сильные вещи и, вероятно (я надеюсь!), состоится как большой автор. Ее серии «Мой папа — водитель школьного автобуса» и «Возвращение невинности» — по-моему очень хороши. Яна Романова, конечно, делает интересные вещи. Саша Бауэр — замечательная. Аня Мирошниченко снимает абсолютно сумасшедшие проекты. Настя Цайдер — удивительно тонкий автор и, как мы узнали недавно, отличный куратор. Станислава Новгородцева — глубокий художник. Анна Шулятьева, Рая Михайлова, Оксана Йозгюр, Леся Ким —  мне очень симпатично, что они делают. Твои Катя серии, в том числе, и про Неву  и про Петергоф, — мне тоже всегда очень радостно и интересно наблюдать. Работа над Фотожурналом дает возможность следить за самыми интересными и публиковать их работы.