Wall берет интервью у критиков, фотографов, художников и кураторов, чье мнение и опыт нам глубоко не безразличны.
Вера Замыслова — искусствовед. Живет и работает в Москве.
Екатерина Васильева — Первый вопрос, который я бы хотела задать вам, почему вы решили вести ‘’Синий блокнот’’ в Телеграмме? Имеет ли для вас значение количество подписчиков и насколько необходима публичность искусствоведу?
Вера Замыслова — Телеграм как платформа был выбран сознательно. Мне нравится, что здесь пока нет цензуры, кроме самоцензуры, есть ориентация на текст, а не на картинки, а также что каналы все-таки не самый коммуникационный тип медиа. Даже несмотря на введение функции «комментария» несколько месяцев назад, здесь нет еще разборок в стиле фейсбука. Любой может добавиться в канал и в любой момент его покинуть — у меня как у администраторки нет права «разрешить подписаться» или «добавить»: я этот процесс не контролирую. Я не знаю, например, кто точно на меня подписан, а кто отписывается. Знаю только количество, но для меня оно не имеет сильного значения, скорее я смотрю на это как на эксперимент: сколько вообще людей могут быть заинтересованы в подобном контенте. Поэтому и ориентируюсь я прежде всего на себя и то, что интересно мне: отсюда периодически всплывающие темы, которые меня увлекают в конкретный момент.
Публичность для меня — странная категория. Я бы заменила ее на профессиональную активность. Хотя бы потому, что «публичность» может спокойно уйти в блогерство. Ничего не имею против, но мы все живем в такое время, когда каждый в меру собственных амбиций может навесить на себя какой-нибудь профессиональный ярлык и, пользуясь возможностями медиа, транслировать информацию на самую широкую аудиторию. Вот только качество этой информации остаётся спорным. Публичность в этом значении мешает. А вот нужна ли профессиональная активность — сложный вопрос. Проще сказать, что точно не нужно: не нужно обрастать снобизмом и покрываться пылью на кафедрах. Это ни к чему хорошему искусствоведов не приведёт.
ЕВ — И второй вопрос: тщеславны ли вы? Можете ли поделиться с Wall профессиональными планами на будущее, как реальными, так и, возможно, иллюзорными?
ВЗ — На данный момент меня интересует художественная критика, область независимых исследований и научная деятельность. Последнее связано с самыми утопическими желаниями. Мне бы хотелось, чтобы современное искусство появилось как дисциплина на уровне общего образования и институтского образования в частности. Сегодня я наблюдаю парадокс: очень многие мои знакомые, кто изучал или изучает историю искусства в данный момент, хотели бы заниматься современным ее состоянием, и это даже поощряется некоторыми кафедрами и отдельными преподавателями. Однако в университетах банально нет специалистов, которые бы были компетентны в этой области. Мало или совсем нет и рецензентов. То есть написать диссертацию почти невозможно, приходится изворачиваться, искать хитрые формулировки или вовсе менять темы. Школы и школьное образование тоже тревожит: на дворе 2020 год, а для сегодняшнего выпускника 11 класса «Чёрный квадрат» — это «современное искусство». Конечно, я не тешу надежд относительно того, что именно я сейчас приду и все поменяю. Но и смысла в том, чтобы стоять в стороне и только критиковать тоже немного. В существующем положении надо не подстраиваться, а менять его так, чтобы тем, кто придет после, было бы уже проще.
ЕВ — Есть ли у вас ’’любимые’’ эксплуатируемые слова или понятия в теоретическом поле искусства? На что вы обращаете внимание в сопроводительных текстах к выставке и есть ли то, что больше всего коробит и хочется немедленно исправить?
ВЗ — У меня нет каких-то слов, которые раздражают в текстах, но мне не нравится, когда берется широкий термин и ему не дается никакого уточнения. Например, много текстов спекулируют на понятии «политического», но не везде дается рамка этого и в итоге не понятно, что же автор имеет в виду в данном конкретном случае.
Что касается сопроводительных текстов к выставкам, меня коробят многочисленные вариации «зритель должен увидеть/почувствовать», «здесь мы ощущаем» и т. д. Это всегда форма насилия, а порой даже и просто унижение опыта зрителя: вам изначально не доверяют в понимании того, что перед вами, указывая как вы должны производить декодировку. В итоге поход на выставку становится ужасно бессмысленной тратой времени, ничего вам не дающей.
ЕВ — В декабре 2019 г. в ''Синем блокноте'' вы писали: ''Мое поколение 90-х, взращенное на путчах, развалах, новых русских, черкизовских рынках, тараканах в школьных столовых и фильмах типа «Бригада», отличается почти непробиваемой аполитичностью. Погрязших в эскапизме, нас слегка встряхнула Болотная, чуть больше — это лето. Конечно, есть исключения, но их немного. По большей части я сейчас говорю именно о тех, кто был рождён на руинах старого режима и несформированного нового режима. И, да, я тут вроде не про политику, а про искусство, но искусство не бывает не политическим. Современное искусство точно им не бывает. В попытках разобраться с тем, что вообще происходит, необходимо разобраться ещё с собственной идеологией’'.
Можете ли вы назвать несколько имен современных художников, которые, по вашему мнению, ''разобрались'', условно, проповедуют ее в своей художественной практике и откликаются лично вам?
ВЗ — Я, видимо, была чем-то очень недовольна в декабре 2019 года. Сейчас я бы уже так резко не сказала, хотя в общем придерживаюсь этого же мнения. Что касается художников, то мне проще назвать тех, кто не просто разобрался — думаю, что таких немало — но кто близок именно мне. Последние два года я занимаюсь акционизмом и арт-активизмом, и мне ближе позиции именно этих художников и художниц. Стоит, правда, оговориться и уточнить, что речь не о тех, кто когда-либо имел отношение к этим явлениям в прошлом, но о тех, кто делает что-то именно сейчас.
ЕВ — С учетом вашей ''зависимости от выставок'' и, соответственно, большого опыта их посещения в Москве, какие пространства имеют свою собственную индивидуальность, на ваш взгляд, и почему?
ВЗ — Если считать за индивидуальность определенную позицию, то это свойственно всем, даже «гигантам» музейной сферы. Но я бы сделала акцент на небольших и относительно независимых пространствах (относительно, потому что сегодня в Москве действительно независимого, насколько я знаю, нет). Интересные проекты идут в рамках программы поддержки современного искусства фонда Смирнова и Сорокина на улице Правды: за ними стоит следить хотя бы потому, что там действительно молодое и новое. Мне нравится то, что делает галерея «Сцена» в цоколе «Рихтера», хотя у них очень мало проектов, но каждый при этом всегда тщательно продуман и по-своему интересен. Галерея Электрозавод — наверное, про них можно сказать «независимое», но есть проблема с доступом: пространство находится на закрытой территории НИИ ДАР, нужно заранее заказывать пропуск. И хочу отдельно упомянуть музей Вадима Сидура— это филиал ММСИ, который значительно отдален от центра, но он точно стоит того, чтобы туда поехать. Не столько из-за постоянной экспозиции, сколько из-за временных выставок.
ЕВ — Три лучшие выставки, которые вы посетили за последние 5 лет. Почему они лучшие. По возможности, поставьте ссылки.
ВЗ —
1. Прошедшая той зимой пятая сессия «Удела человеческого». Тема была «Биография, модель для сборки». Помню, что я по ней блуждала часа три, а потом еще раз пришла и снова потратила много времени. Не совсем верно выделять эту выставку отдельно, так как это протяженный во времени проект, который еще не закончен. Конкретно пятая сессия мне понравилась тем, что она была одновременно очень логичной и выверенной тематически (несмотря на широкую рамку) и предполагала определенную вольность в выборе маршрута осмотра, не разрушающего при этом общей логики.
2. «Генеральная репетиция» фондов VАС, ММСИ и KADIST, прошедшая в трех актах в 2018 году. Понравилась попытка внести театральное во взаимодействие с произведениями искусства в залах музея. Не все было удачно, но сам принцип постоянного видоизменения, подчинения «сценариям», внедрения временного признака — был интересным.
3. И хочу отметить не конкретную выставку, а отдельного художника, принцип работы которого мне нравится из проекта в проект — Алексей Таруц. Из последних можно выделить, например, «Ультрамут двунадесяти языков» зимой 2020 года в галерее «Сцена» и чуть более ранний проект «Прочь из-под земли, звон из облака», прошедший сразу в нескольких филиалах ММСИ весной 2019. Нравится то, что это всегда выставки, которым предшествует длительная подготовка со стороны художника, нет ни одной лишней детали или объекта, без которого можно было бы обойтись. Высокая продуманность экспозиционного пространства, да и вообще работа по его переосмыслению — у отдельных художников это не так часто встречается.
ЕВ — Было ли у вас когда-нибудь желание обладать каким-нибудь экспонатом с выставки, который не вписывается в круг ваших интересов? Если да, то каким? И можете ли вы определить сферу ваших интересов — сформировалась ли она на сегодняшний день?
ВЗ — Нет, я не стремлюсь обладать каким-либо произведением искусства. Даже не представляю, что буду чувствовать, если вдруг такое произойдет. Думаю, что попробую его отдать.
Что касается сферы собственных интересов — это политический перформанс в самом широком смысле: то, что связано с партиципаторными практиками, арт-активизмом, акционизмом. Отмеченная выше художественная критика. Последние месяца два-три я увлеклась темой смерти в философии, искусстве и антропологии — это бездонная область и сейчас я сконцентрировалась на том, как она работает на уровне языка.
ЕВ— Как вы думаете, где никто никогда не делал выставок, а это было бы весьма интересно?
ВЗ — Мне кажется, что делали уже везде все, что можно. Насколько это было удачно — другой вопрос. Лично мне импонирует то, что пытается не просто захватить какое-то пространство, а то, что с ним взаимодействует, переосмысляет.
ЕВ — Вы достаточно ироничны. Есть ли по вашему мнению пример выставки, где сквозной мотив был целиком посвящен иронии? И есть ли у вас любимый художник, который в своих работах практикует иронию?
ВЗ — Думаю, что без иронии или даже метаиронии вообще сложно. Из последних проектов, которые брали иронию за основу — выставка Кати Хасиной в галерее ISSMAG в начале 2020 «Безвихрастый умножает скуку, с — отмерший перламутр, полая загадка». Это было такое высказывание на тему иллюстрации, которая «подчинена» тексту.
Да и вся Вторая Триеннале в «Гараже», которая сейчас идет — это снова ирония.
Вторая Триеннале в «Гараже»
ЕВ — Можете ли вы назвать некоторые модные тенденции в современном искусстве,
свойственные нашему времени? И можно ли сейчас сделать прогнозы на темы в 2021 году и почему именно они?
ВЗ — Есть тенденция к тому, что иногда называют «репрезентацией памяти»: последний проект Михаила Толмачева в музее Сидура как раз был об этом. Много рефлексивного о памяти сейчас на основном проекте текущей Молодежной биеннале в Музее Москвы. При этом за большинством работ стоят долгие архивные исследования, заключенные в художественное высказывание. Вот это последнее, как мне кажется, определяет сегодняшние тенденции. И это касается как институциональных так и внеиституциональных форм.
проект Михаила Толмачева в музее Сидура
К началу этого года были очень модны темы экологии, «новой этики», деколониальной повестки. Корона-вирус немного сбавил градус внимания вокруг этих тэгов. Начиная с лета, после снятия первой самоизоляции, их можно было наблюдать слегка преобразованными с учетом текущих событий. Плюс добавились специфические, которые можно было бы объединить под зонтичной темой пандемии: одиночество, он-лайн практики и т. п. Осенью вдруг открылось сразу несколько проектов с живописью, переосмысляющей метафизику и сюрреализм — вот это весьма любопытно, не знаю, насколько будет развиваться дальше.
ЕВ — Есть ли женщины-художницы и женщины-писательницы, которыми вы восхищаетесь, или к которым испытываете другие, схожие по смыслу эмоции? Если да, то кто и почему.
ВЗ — Да и их достаточно много, в основном в области работы с текстами. Розалинд Краусс — одна из основательниц журнала October — не могу сказать, что я всегда согласна с ее тезисами, скорее, мне нравится именно внутренняя структура. Мэгги Нельсон, Виржини Депант, Крис Краус, Лив Стрёмквист — те, кого сейчас издают на русском No Kidding Press — издательство, ставшее для меня одним из главных открытий года вместе со списком этих авторок.
ЕВ — Любимая книга (и) по теории искусства.
ВЗ — Небольшой список. Скорее не любимых, но повлиявших: Фредрик Джеймисон «Постмодернизм, или культурная логика позднего капитализма», Линда Нохлин «Почему не было великих женщин-художниц», Клер Бишоп «Искусственный ад. Партиципаторное искусство и политика зрительства», Паскаль Гилен «Бормотание художественного множества. Глобальное искусство, политика и постфордизм», Peter Osborne. Contemporary art is post-conceptual art, Донна Харауэй «Манифест киборгов», Розалинд Краусс «Подлинность авангарда и другие модернистские мифы».
Синий блокнот — t.me/blue_notebook
фото Славы Замыслова
