Наталья Резник: ''Визуальный язык это всегда эксперимент''

ЕВ — Второй вопрос: расскажи про образование, которое ты получила в Германии, как оно связано сейчас с твоей деятельностью как теоретика и критика и как может работать в будущем?

НР — Я окончила двухгодичную программу «postgraduate» в самой известной фотошколе Берлина — «Ostkreuzschule für Fotografie», курс профессоров фотографа Уте Малер и Инго Таубхорна (директор гамбургского музея фотографии Дайхторхаллен). Уте прославилась еще в ГДР своими фэшн историями для журналов, и это в стране, где не существовало модного бизнеса. Сейчас они вместе с мужем Вернером Малером легендарные берлинские портретные фотографы, сочетающие постановку и документальный подход. Мне кажется, это почти столь же известная в Германии фотографическая пара, как Бернд и Хилла Бехер, только известная своими портретными проектами. Один из самых известных — «Мона Лизы окраин».
www.photographer.ru/events/review/5661.htm

За время учебы, мне кажется, мне передалось многое из немецкого подхода. Большое внимание во время наших критических обсуждений уделялось единству серии фотографий (цветовому, композиционному, плановому), соотношению и взаимодействию субъекта и фона, если это, например, серия портретов.
Когда я подавала заявку на учебу в школе я сразу написала о том, что буду снимать проект о пожилых «Мона Лизах». Я знала работы Уте Малер и, конечно, мне очень нравился ее с Вернером Малером проект о юных «Джокондах». Мне захотелось сделать проект о Джокондах пожилых, стоящих и позирующих на балконах, что я и сделала за эти два года учебы, практически без изменений в концепции. Моя идея заключается в том, что в каждый период развития человечества есть какой-то идеальный возраст, который «воспевается» в искусстве. В последние лет пять появляется все больше и больше пожилых лиц в рекламе, в фэшн историях, появилось даже новое слово «graynaissance» — Ренессанс седины, если можно так перевести. Красота пожилого возраста переживает новый Ренессанс, и мне важно было не создать копии Джоконды, а создать какое-то легкое напоминание о ней, за счет положения рук, ландшафта, настроения, взгляда героини. И, кажется, это получилось. Люди, в основном, стопроцентно угадывают о чем здесь идет речь.

Было сложно работать. Мне необходимо было найти героинь для проекта (женщин от 55 лет), уговорить их на фотосессию, найти подходящее место. Часто это был балкон героини, но не всегда, так как не у каждой он есть. Тогда это была какая-то смотровая площадка с видом на город. Где-то в конце курса Уте то ли в шутку, то ли нет сказала мне, что ей жаль, что я уже реализовала эту идею о пожилых Мона Лизах, она бы могла стать хорошим продолжением их фотопроекта с Вернером) Ну что делать, она уже реализована) Хотя я все еще продолжаю снимать в Германии, в арт-резиденции во Франции, где я была в 2018 году, еще хочется снять несколько героинь в Австрии и, вероятно, в России.
Сейчас я занимаюсь новым проектом «Границы», и он тоже имеет визуальную отсылку к живописи, может быть, не такую явную.

 А как теоретик и критик я тоже исследую тему возраста. Для меня эти два вида деятельности хорошо дополняют друг друга — искусствоведческий и художественный подход.

ЕВ — По твоему мнению, насколько сегодня современный фотограф должен откликаться на актуальные проблемы и события?  Стал  ли твой новый проект «Границы» именно этим откликом? Фотограф  AMANI WILLETT  в сопроводительном тексте к своему проекту про рождение ребенка ''Беспокойство'' написал: ''Вы можете пристально смотреть на пупок столько, сколько хотите, но на каком-то этапе мир догонит вас''. Ты согласна с ним?

НР — Я думаю, что откликаться нужно, когда тебя самого задевает за живое происходящее. Меня задело. Это же глобальный опыт изоляции. Для меня проект «Границы» — о парах, которые оказались в разных странах и не могут встретиться из-за закрытых границ в эпоху коронавируса — стал в некотором роде продолжением моего проекта 2009–2010 гг. «Виртуальные знакомства». Он тоже про травму, желание и фрустрацию. Проект «Виртуальные знакомства» был о немолодых людях, которые приехали на заработки в Чехию из бывших союзных республик, испытывают сильное одиночество и хотели бы найти вторую половину через Интернет. Этот проект, состоящий из ряда лайтбоксов, в которые были вставлены напечатанные на прозрачной пленке раскрашенные фотографии, был показан в 2010 году на Московской Фотобиеннале. Это такой грустный проект про одиночество, веру и невозможность близости, хотя он и раскрашен вручную яркими анилиновыми красками. 

Герои же проекта «Границы» говорят, что согласились на участие, потому что в этом процессе есть что-то объединяющее их, несмотря ни на что. И я снимаю по скайпу диптихи, пытаясь создать для героев визуально какое-то общее пространство. Они повернуты лицом друг к другу, хотя и находятся очень далеко. 

В основе этого проекта отсылка к урбинскому диптиху «Портрет Федериго да Монтефельтро и Баттисты Сфорца», знаменитому парному профильному портрету эпохи Ренессанса работы Пьеро делла Франческа, изображающему урбинского герцога и его жену. Стараюсь объединить свои диптихи, по возможности, по колориту, линейно, композиционно, по смыслу, насколько это получается, конечно. Когда снимаешь по скайпу, у тебя не так много возможностей влиять на то, что ты видишь в окошечке, когда делаешь скриншот. Что касается твоего вопроса, если я его правильно понимаю, мир догонит нас, конечно, поэтому мы и отзываемся в творчестве на происходящее.

Наталья Резник, из проекта ''The Borders'' (2020) 

  Наталья Резник, из проекта ''The Borders'' (2020)   

ЕВ — В одной из старых публикаций ты пишешь: «Вообще, в фотографии очень сильна терапевтическая составляющая, все, что связано с конструированием „картинки желаемого“. Наверное, поэтому занятие фотографией столь популярно сегодня на постсоветском пространстве — мы конструируем себе желаемые образы на фотографии, а затем выкладываем их в соцсети, чтобы другие поверили, а заодно и сами начинаем верить в них».

Ответь, пожалуйста, на вопрос: веришь ли ты сегодня в арт-терапию? Может ли фотограф (художник) именно решать собственные проблемы через художественную практику или только более четко обозначить их для дальнейшей проработки с профессионалом?

НР — Конечно, верю в арт-терапию, у меня половина проектов терапевтические, если не больше) Взять хотя бы проект про моего отца — чистая аутотерапия через фотографию (коллаж). Должен ли художник решать свои проблемы через искусство, я не знаю, я полагаю, что если этого хочется, тогда ты просто берешь и делаешь это. А проработка с аналитиком — это другой подход, только и всего. Почему бы не сочетать оба?.. Правда, от одного коллеги я давно слышала, что он не хочет ходить к аналитику, иначе у него не останется тем для искусства.

ЕВ — Как ты относишься к социальным сетям, считаешь ли их одним из способов продвижения фотографа?

НГ — Это хороший способ продвижения, наряду с фестивалями и конкурсами, ведением блога. Соцсети, правда, не очень популярны, например, в Германии. Тут в них сидят одни фотографы, кажется) И сами друг у друга лайкают картинки) А обычный человек не очень доверяет соцсетям. У большинства местных жителей фейковые имена, отсутствие личных фотографий или постов. Нам это кажется странным, но немцы очень ревностно относятся к защите своих личных данных. Но мне соцсети помогают сохранять связь с интернациональным арт комьюнити и работают очень хорошо.

ЕВ — Лучшие три выставки, которые ты посетила за последние пять лет? Почему они лучшие? По возможности поставь ссылки.

НГ — Одна из них точно выставка ар-брют (наивного искусства) в прошлом году в Арле.

«Photo/Brut» www.rencontres-arles.com/en/expositions/view/778/photo-brut
Там были серии фотографий и графики, созданные непрофессиональными художниками, в основном, душевнобольными. Это была выставка, с которой мне скорее хотелось уйти, у меня был мороз по коже. Там были какие-то такие жуткие вещи, которые ты сам боишься себе представить, но при этом это какие-то мысли, которые каждому, наверное, приходят в голову в порыве эмоций, но мы их никогда не воплотим и даже не озвучим, потому что они реально «больные». Например, там один из авторов делает коллаж о том, как он отрезает голову своей жене. В общем, выгоняют свое безумие на холст, но только тут в фотографическом формате, используя и печатную графику, и вырезки из журналов. Некоторые серии выглядят абсолютно современно и напоминают о брутальности венского акционизма и о «навязчивой» серийности концептуализма.

Вторая выставка тоже из Арля, про дом  The Anonymous Project: The House.  Фотографии там были повсюду — в холодильниках, в шкафах, ты просто ходишь по такому практически реальному дому с мебелью, а он наполнен фотографиями и лайтбоксами, а также видеоинсталляциями. И он кажется заселенным. Таким образом с нами коммуницируют его обитатели (архив 50-х гг.). Фотография становится элементом буржуазного дома, конструирующим его идентичность, создающим мифологию семьи. 

Третья — это выставки фотобиеннале этого года в Мангейме The Lives and Loves of Images (о них чуть ниже).  https://biennalefotografie.de/en

ЕВ — Есть ли отличие выставок фотографии, которые проходят в Европе от выставок, которые делают в России? Если да, то в чем? Обращаешь ли внимание и анализируешь развеску на выставке? Как ты думаешь, какое значение на таких выставках должна приобретать или приобретает фигура куратора?

НР — Я думаю, мир сейчас глобализирован и выставки достойные можно увидеть везде. Другой вопрос, что далеко от Москвы и Петербурга их увидишь не очень часто, но мне повезло, когда я жила в России, у нас был отличный музей современного искусства в Перми. Конечно, обращаю внимание на все — и на развеску, и на драматургию (или как говорят, «хореографию» выставки) и на то, как смысловая часть проекта взаимодействует с архитектурой здания, создавая новые смыслы, это тоже важно.

Фигура куратора, безусловно, важна, хотя тут могут быть спорные ситуации, когда куратор превращается в «метахудожника» и конструирует из самобытных произведений, как из пазлов, совершенно иные, собственные нарративы, полностью «вытряхивая» оригинальное содержание.

ЕВ — Можешь ли рассказать про идею проекта «УКРАДЕННЫЙ АРХИВ ОТТО ШТАЙНЕРА»? Как получилось, что в данном случае ты использовала графику как медиум для своего высказывания?  Была ли существенная разница в восприятии зрителем такой работы у тебя? И насколько важен для тебя зритель?

НР — Моя изначальная профессия — это художник, дизайнер, поэтому обращение к графике стало для меня вполне органичным. Насчет существенной разницы — не могу сказать, чтобы ее заметила, потому что эта графика сделана как «замещающая» украденный фотоархив и доверие зрителя к этим изображениям оказалось таким же, как и к фотографиям, и тут сыграла роль бартовская ноэма фотографии «это было».  Проект реконструирует утерянный архив по рассказам очевидца, фотографии замещаются графикой, которую я сделала сама. Больше о проекте можно узнать на моем сайте www.natalyareznik.com/projects/a-stolen-archive-of-otto-steiner/.

ЕВ — Анализируя твои проекты, я прихожу к выводу что одно из ключевых слов, с которыми ты работаешь, это «тайна». Права ли я в выборе этого слова и если да, то это происходит сознательно или интуитивно? Я помню, что один из старых номеров журнала «Искусство» (2013) знакомил читателей с этим словом. Выписываешь или покупаешь ты сегодня какие-нибудь журналы по фотографии или современному искусству. Если да, то какие. Со своей стороны могу сказать, что пандемия, лично у меня, запустила увеличение потребности в приобретении книг и журналов. 

НР — Наверное, да, это слово подходит. Для себя я определяю стиль, в котором работаю, как магический реализм. Думаю, это происходит интуитивно и полностью отражает наше собственное мировосприятие. То, что мы делаем в искусстве, не оторвано же от нашей личности. Специально и систематически я журналов не покупаю, но когда вижу что-то интересное на фото ярмарках или в книжных лавках, то, безусловно, не могу удержаться. Во время пандемии актуализируются все формы трансляции и восприятия искусства, которые возможны в изоляции, так что, я думаю, печатная форма еще даст о себе знать. Полагаю, мы еще и на пороге второго (очередного?) расцвета фотокниг.

ЕВ —  В чем для тебя главное отличие выставки проекта, который уже превратился в книгу, от выставки «обычного» проекта. Есть ли у тебя подобный опыт и можешь ли им поделиться.

НР — Книга заставляет тебя еще раз концептуализировать форму своего проекта, какие-то находки из книги можно использовать и в выставке (разумеется, адаптируя под иную форму, не буквально). Например, проект «Секреты» сначала был опубликован в виде книги, а потом был выставлен, и если в книге использована идея «окошка», круглой прорези, в которую подглядывает зритель, то на выставке была сделана инсталляция с секретиком под стеклом в полу, в которую тоже можно было заглянуть и увидеть под землей фотографию.

ЕВ — Когда ты смотришь чужие проекты, ты сначала читаешь текст или смотришь фотографии? Что и почему? И второй вопрос: по образованию ты философ*.  Насколько невнятный текст может испортить хороший визуальный ряд? 

*   — я правильно понимаю? или уточни пожалуйста

НР — Когда я прихожу на выставку, сначала смотрю фотографии. Пока не сложилось визуальное впечатление, сложно обращаться к тексту. Визуальное все же первично. Конечно, текст может испортить визуальный ряд и наоборот. Хотя, как правило, интересным образом, текст у грамотного художника тоже сильный. Это как-то вместе идет. А если в тексте что-нибудь типа «Я хотел показать, как…», то и картинки, как правило, слабые и вымученные. Не раз замечала такую зависимость.

Я окончила специальность «дизайн», а по философии была моя диссертация в СПбГУ. Так что для меня важны оба аспекта — и концепт, и визуальное.

ЕВ — Планируешь ли ты в этом году поездку на один из фестивалей или ярмарку? Можешь ли поделиться наиболее сильным впечатлением от одного (одной) из них? Может ли начинающий фотограф из России компенсировать невозможность личного присутствия (чаще по финансовым причинам)  изучением всех публикуемых материалов мероприятий?

НР — В этом году в июне мне удалось сразу после снятия локдауна в Германии съездить в соседнюю землю на фотобиеннале в Мангейме/Гейдельберге/Людвигсхафене, которую курировал Давид Кампани. Мероприятие этого года была посвящено концептуальным проектам, исследующим медиум фотографии — я не могла это пропустить. Биеннале была дигитализирована во время локдауна — выставки открылись весной и сразу закрылись и потом несколько месяцев существовали только в интернете. Я пыталась их там смотреть. Но могу сказать, что это вызвало в меньшей степени наслаждение, а в большей — раздражение. Сделаны онлайн-выставки были качественно, в трехмерном формате, но невозможно было даже при максимальном увеличении хорошо рассмотреть экспонаты, и это рождало сильную фрустрацию. 

https://biennalefotografie.de/en/news/virtueller-rundgang-durch-unsere-ausstellungen

Приходилось искать эти проекты в Интернете. Например, работы Жана Фонткуберты на тему первой фотографии в мире, сделанные из карточек из Инстаграма Googlegram: Niépce. Фонткуберта создал эту работу — полную визуальную копию «Вида из окна в Ле Гра» Ньепса — путем обработки результатов поиска в Google Image по словам «photo» и «foto» с помощью программного обеспечения для фотомозаики, которое генерирует мозаичное изображение из большой группы миниатюрных карточек. В результате получилась композиция из десяти тысяч крошечных электронных картинок, где соединяется химическое происхождение фотографии с ее дематериализованным, пиксельным настоящим.  Не все экспонаты выставки находились, и это тоже вызывало неудовлетворенность. Поэтому, как только разрешили путешествовать по Германии, я сразу же туда отправилась, в отеле была в гордом одиночестве, даже ресепшн пустовал (!). После трех месяцев локдауна видеть реальные выставки, а не их виртуальные подобия, было сильнейшим впечатлением. 

Изучение материалов мероприятий, в принципе, возможно — перелопачивая интернет, заказывая каталог и прочее. Но все же, как показал мой личный опыт с той же биеннале в Мангейме, встречаться с искусством надо вживую. Иначе это то же самое, что смотреть трансляции спектаклей. Ничто не заменит живой театр.

ЕВ — Есть ли у тебя женщины-художницы и женщины-писательницы, которыми ты восхищаешься или к которым испытываешь другие, схожие по смыслу Эмоции? Если да, то кто и почему. 

НГ — Вообще я восхищаюсь разными авторами независимо от пола, не выделяю по этому признаку. Из писательниц это, пожалуй, Кларисса Пинкола Эстес и ее книга «Бегущая с волками». Женщины-кураторы — Шарлотта Коттон и Сьюзан Брайт, читаю и смотрю все их работы. Из фотографов — те, кто работают с портретом — Хелен Ван Мин, Ринеке Дайкстра, Лидия Панас, Уте Малер, Мирьяна Врбаски.

ЕВ — Любимая книга (и) по теории искусства.

НГ — Наверное, не буду оригинальной, все же «Светлая камера» Барта. Хотя, она и не совсем по теории искусства, но все же в ней основное, с чем я работаю — про потерю, травму, тайну, нахождение желаемого через фотографию.

ЕВ — Придумай, пожалуйста, название моей следующей выставки на Wall-online. Это название я буду использовать для Open call.

НГ — Название для выставки — «Театр реальной жизни».

сайт www.natalyareznik.com